Гарри Каспаров: "В последние годы ситуация в России не способствует развитию интеллектуальных дисциплин"

Гостем матча за шахматную корону был лучший шахматист прошлого века Гарри Каспаров. Он дал пресс-конференцию и сыграл на 15-ти досках с подающими шахматные надежды детьми и подростками. 13-й чемпион мира выиграл со счетом 13:1. Вторая половина матча за шахматную корону между Вишванатаном Анандом и Борисом Гельфандом началась с сокрушительной победы претендента. В седьмой партии, белыми в которой играл Гельфанд, чемпион мира Ананд остановил часы за два хода до мата.

Ничейная засуха в матче кончилась. А самым ярким околошахматным событием матча стала пресс-конференция лучшего шахматиста прошлого века, тринадцатого чемпиона мира Гарри Каспарова, которую он дал в пресс-центре Инженерного корпуса Третьяковской галереи.

– Гарри Кимович, вы отлично знаете обоих соперников. С Анандом даже сыграли матч на первенство мира... Как вы оценивали матч до его начала? Изменилась ли ваша оценка после первых шести (ничейных. – Ред.) партий?

(Продолжительная пауза. Каспаров явно подыскивал обтекаемые формулировки.)

– Я уже давал довольно емкую, но не очень дипломатичную оценку. Не хочу никого обидеть, это констатация факта – впервые в истории розыгрыша первенства мира официальный матч между законным чемпионом и законным же претендентом не имеет никакого отношения к определению звания сильнейшего шахматиста планеты.

Все это результат проблем, накопившихся в системе розыгрыша первенства мира. Тем не менее матч на первенство мира характерен серьезной подготовкой игроков. Мы вправе ожидать интересных идей, хоть немного меняющих наше представление о современных шахматах. Но если сравнивать этот матч с теми, которые состоялись после моего ухода из шахмат, мне кажется, по содержательности он предыдущим уступает.

– Обилие ничьих в матче, на ваш взгляд, свидетельствует о равенстве сил или о том, что кто-то из соперников превосходит другого в подготовке?

– Очевидна осторожность, которую демонстрируют оба участника. Хотя причины этого могут быть различны. Если не ошибаюсь, Гельфанд в последний раз выигрывал у Ананда в классические шахматы в 1993 году. Понятно, что, добравшись до поединка за корону, он старается быть максимально собранным и осторожным. Ситуация же Ананда кажется довольно очевидной: он во многом уже потерял интерес к игре, который всегда его отличал... Я что-то не помню, а когда Ананд в последний раз выигрывал турнир в классические шахматы?

– Больше трех лет назад!

– Я видел Ананда в Лондоне в декабре. Шахматист такого уровня по-другому входит в игру... Все-таки я много играл с Анандом и заметил большую и необычную разницу в отношении к самому процессу.

Осторожность в этом матче будет превалировать. Ровно потому, что Ананд очень боится проиграть, а Гельфанд не верит в то, что он сможет отыграться, если проиграет хотя бы раз!

– Хочется вспомнить ваш матч с Виши, который начался с восьми ничьих. Что чувствует шахматист, когда партия за партией заканчивается вничью? Нет желания эту серию как-то прервать, причем уже не важно – как?

– Да, у нас с Виши было восемь ничьих, но зато в следующих шести партиях было пять результативных! Там были случаи нежелания продолжать борьбу в позициях, в которых такие возможности оставались. Тем не менее я могу сразу назвать 6-ю и 8-ю партии, в которых были важнейшие теоретические дуэли. А в тех партиях, где я играл черными, фактически складывалась современная теория шевенингена.

– А психологическое давление, напряжение от длинной серии ничьих...

– Помимо желания самих шахматистов есть законы больших чисел. Вероятность того, что нервный стресс как-то повлияет на принятие решений, с каждой партией возрастает. Если уж возвращаться к сравнениям, то наш матч с Анандом игрался на большинство из 20 партий. А этот – из 12. Разница принципиальная! И дистанция будет влиять на стремительное повышение напряжения. Восемь первых ничьих в 20 партиях – это одна история, шесть из 12 – уже совершенно другая.

– Вы сыграли матчей на первенство мира чуть ли не больше всех. Для Гельфанда – это первый матч за корону. Насколько первый отличается от всех остальных?

– Не забывайте, я играл свой первый матч с Карповым в 1984-м, когда отборочная вертикаль была выстроена довольно жестко. Это первая партия с чемпионом мира. Настоящим! И это было главное соревнование трехлетнего цикла. Другое дело, что первый матч для меня затянулся... Возможность приобретать опыт стала почти безлимитной. Мне кажется, что характер этих матчей даже в общественном сознании отличается от тех, которые игрались 30–40–50 лет назад.

Мне кажется, любое сравнение безлимитного матча из 24 партий с тем, что мы имеем сейчас, будет сильно хромать. Матч из 24 партий имеет дебют, миттельшпиль и эндшпиль, а здесь из дебюта может произойти стремительный переход в эндшпиль. Неправильно сравнивать этот матч с длинными, которые играл я. Скорее для сравнения есть современные матчи Крамника, Ананда и Топалова.

Хотя, как я уже говорил, три предыдущих матча в 6-м, 8-м и 10-м годах, по своей напряженности и содержательности отличались в лучшую сторону от этого.

– Борис Гельфанд играет под флагом Израиля, но все мы знаем, что он представляет советскую шахматную школу. Что с ней происходит? Каковы перспективы у молодых российских шахматистов?

– По большому счету все ведущие шахматисты мира – в той или иной степени – воспитанники советской шахматной школы. Совершенствование того же Ананда во многом происходило под нашим сильным влиянием. Все его тренеры, команда, с которой он начинал работать, – представляли СССР.

Что касается перспектив российских шахматистов, то это очевидно – Россия утеряла свои господствующие позиции в шахматном мире... Достаточно посмотреть на результаты командных турниров – олимпиады, командные чемпионаты мира и т.д. Не радуют и результаты наших молодых. В категории тинейджеров, 20 с небольшим лет, в России нет шахматистов экстра-класса... Когда я говорю «экстра-класса», то имею в виду – калибра чемпиона мира. В последние годы ситуация в России не способствует развитию интеллектуальных дисциплин.

– Во время вашего матча в 1995-м с Виши компьютеры впервые по-настоящему вошли в жизнь шахматистов. С момента, когда вы ушли из шахмат, ситуация как-то принципиально изменилась?

– Наш матч был очень важной вехой, началом серьезной работы с компьютерами при подготовке к игре. В матче была знаменитая 10-я партия, которую я выиграл во многом благодаря важнейшей теоретической новинке. Это был первый опыт, когда в матче на первенство мира машина сделала большую черновую работу, просчитала множество побочных вариантов после жертвы ладьи.

Но я не заметил каких-то существенных изменений в этом направлении после того, как покинул шахматы в 2005-м. Тенденция идет только в одном направлении – компьютеры начинают играть все большую роль в подготовке сильнейших игроков. Влияние компьютеров очень ощутимо на игре сильнейших молодых шахматистов, когда они изучают ту или иную позицию.

Я думаю, это сидит у них в подсознании: как бы сыграл компьютер здесь или там... Они смотрят на экран компьютера и меняют свой взгляд на позицию. Если только вы не являетесь таким игроком, как Магнус Карлсен, очень трудно отказаться от рекомендаций машины, следовать своему мнению, взгляду на позицию.

– Вы сказали, что в последние годы ситуация в России не располагает к развитию интеллектуальных дисциплин. Что вы имели в виду? У нас стало хуже, чем в советское время?

– Я не планировал переходить на территорию, не имеющую прямого отношения к шахматам, чтобы не расстраивать организаторов… Режим, сложившийся в России, с подозрением относится к любому виду интеллектуальной деятельности. Сегодня Россия столкнулась с самой большой волной эмиграции, начиная с 1917 года. Для управления трубой не требуются большие интеллектуальные способности.

– Последний вопрос. Гарри, что вы думаете о соединении шахмат с художественными и культурными ценностями, которое можно видеть на матче? Какими вы видите перспективы подобного сотрудничества?

– Если немного расширить проблематику и ввести сюда еще и образование, то, на мой взгляд, это то направление, в котором и должны будут искать шахматы свое место в современном мире... Меняющаяся структура общественных приоритетов должна позволить шахматам найти свое место как раз на стыке образовательных и культурных программ. Они становятся все более и более привлекательными.

25.05.2012 11:31:04

Автор : Сергей РЫКОВ

Другие новости:

• 17.09.13
• 16.09.13
• 13.09.13
• 10.09.13
• 10.09.13